Хороших путей для белорусской власти нет

Уже четыре месяца прошло со дня президентских выборов в Беларуси, на которых, по заявлению Центризбиркома, победил действующий президент Александр Лукашенко. Но все это время в стране не утихают протесты противников режима, выступающих против массовых фальсификаций на выборах и, соответственно, против нелегитимного президента.

Свою оценку продолжающимся протестам и перспективам политической ситуации в стране в интервью журналу «Русский вопрос» дал аналитик Белорусского института стратегических исследований (BISS) Вадим Можейко. 

Как Вам видится дальнейшее развитие ситуации в Беларуси? Будут ли продолжаться акции протеста?

И митинги, и протесты будут продолжаться в разных формах по той простой причине, что еще не сделано ничего для их прекращения. Власть всеми своими действиями либо только дополнительно раздражает людей и стимулирует их к новым протестам, либо пытается замести проблемы под кровать, как-будто их нет.

К примеру, борются с развешиванием флагов на домах. Ну, бороться с этим, конечно, можно, люди наверняка спрячут флаги у себя дома, но недовольство сохранится. То же самое с уличными протестами: власть делает все для разгона массовых шествий, но как ответ мы видим, что в последнее время шествия становятся децентрализованными, люди собираются по своим районам. То есть, власть прячет массовость протестов, но протесты при этом сохраняются.

Почему не удается организовать массовые забастовки на заводах?

Тому есть несколько причин. Изначально, когда мы говорим о забастовке, то представляем себе действие скорее из XIX, нежели XXI века. Дело в том, что совершенно не ясно, как будут осуществляться протесты малого бизнеса. Если, к примеру, закроется кофейня возле моего дома, то ударит ли это по режиму? Думаю, не особо. А как протестовать фрилансерам, айтишникам, дизайнерам, работающим на какую-то международную компанию?

Поэтому тут логичнее говорить о забастовках на крупных государственных предприятиях. Но и тут забастовки не очень эффективны. Ведь в Беларуси есть только несколько огромных, советских заводов, важных для экономики страны. Это, в первую очередь, нефтехимическая промышленность (Новополоцкий и Мозырский нефтеперерабатывающие заводы), производители удобрений (Гродноазот и Беларуськалий). Вот если бы крупные забастовки имели место на этих заводах, то они действительно нанесли бы ущерб экономике.

Что же касается остальных белорусских заводов, то они, в основном оставшиеся в наследство от СССР, в большинстве своем убыточны, либо дотационны и скрытно убыточны. И в конечном счете, если бы эти заводы не работали,  экономике было бы лучше, а не хуже. Гораздо лучше было бы все эти старые советские заводы остановить. Но власть этого не делала по политическим причинам.

К тому же, если мы говорим о моногородах, то такие предприятия выполняют не столько трудовую, сколько социальную функцию. То есть, людей там держат, чтобы они работали (возможно не полный рабочий день, возможно за небольшую зарплату) только для того, чтобы не платить пособие по безработице.

Кроме этого, на этих предприятиях была избыточная занятость. Таким образом, даже если кто-то в ходе забастовки не будет работать, то от этого будет больше пользы, чем вреда.    

Наконец, белорусской экономике присущ такой феномен как работа на склад. Это когда белорусские предприятия действуют в рамках планово-директивной экономики, накапливая большое количество своей не очень востребованной продукции на складах. К примеру, на предприятии МАЗ имелся полугодовой запас продукции на складах. В таких условиях МАЗ можно смело останавливать на полгода и продолжать продажу его продукции, ничего не производя вообще.

Поэтому забастовки на крупных предприятиях это, скорее, символические жесты, но какого-то особого удара по экономике они не несут.

Каково влияние местной оппозиции, Координационного совета на происходящее в Беларуси?

В Беларуси сложилась ситуация максимально децентрализованного протеста, у которого нет лидеров, принимающих решения, нет руководителей и, по сути, созданию такой ситуации способствовала во многом сама белорусская власть, потому что с начала весны все, кто мог возглавить протесты, будь то представители старой или новой оппозиции, блогеры – все они либо сидят за решеткой, либо покинули Беларусь и в этом смысле обладают ограниченным влиянием.

Наиболее яркий пример тут -  Светлана Тихановская. С одной стороны, она обладает безусловным символическим капиталом, моральным авторитетом. С другой стороны, она, конечно же не может влиять на процессы напрямую. Это было видно по ее ультиматуму властям, выдвинутому в октябре. Спустя время стало ясно, что он не заработал, и всеобщая забастовка не началась.

Это показывает, что люди готовы прислушиваться, но никто не управляет ситуацией полностью и, грубо говоря, не может приказать людям что-то делать или не делать. В этом заключается сила белорусского протеста, но одновременно и его уязвимость.

Каким Вам видится дальнейшее развитие диалога между властью и Координационным советом (КС)?

Ну, для начала этот диалог должен начаться. Пока этот диалог выражался только в том, что представителей Президиума КС периодически таскают на допросы в Следственный комитет. Некоторые  из них до сих пор политзаключенные  или вынуждены были покинуть страну. Если это считать началом диалога, то весьма специфическим.

В принципе, когда еще только создавался КС для диалога о транзите власти,  белорусская власть изначально дала ясно понять, что о своем транзите она говорить не желает, и показала это на деле. Сейчас наблюдается некоторое отрезвление обеих сторон. Конечно, каждой из сторон хотелось бы полностью победить и противника начисто смести, но это ни у кого не получается, и остаются  две альтернативы: эскалация насилия либо диалог.

Мы видим, что протестующие эскалации насилия не хотят, власти хотели бы пойти на эскалацию насилия, но тем объемом, на который власть готова пойти, протесты остановить не получается.

Почему в Беларуси нет повторения событий на  площади Тяньаньмэнь, танки не давят протестующих? Это же не потому, что в стране нет танков или Лукашенко такой гуманный, а потому, что власть понимает, что последствия таких действий будут еще хуже. В этом смысле диалог становится все более и более необходимой альтернативой. Но власть при этом пытается не вести диалог с КС, а имитировать его.

Начиная от очень странной встречи в СИЗО КГБ, когда Лукашенко изображал диалог с политзаключенными (хороший такой диалог – один на свободе, а другие сидят!). Также есть попытки организовать диалог в регионах, на которые власть приглашает более или менее спокойные оппозиционные силы. Проводятся встречи депутатов и лояльных власти политиков с молодежью, студентами. Но все это натыкается на отсутствие предмета диалога и не понятно - к чему эти попытки могут привести?

Поэтому поиск механизмов выстраивания хоть какого-то диалога будет главным вызовом для Беларуси на ближайшие месяцы.

Каким вообще Вам видится процесс формирования новой Конституции Беларуси, и какие изменения, на Ваш взгляд, обязательно должны быть включены в основной закон страны?

Что касается Конституции, то тут смешалось несколько тенденций.

Во-первых, почему Лукашенко сейчас начал об этом говорить? Почему не в августе, сразу после выборов? То есть, понятно, что данная ситуация возникла в силу требований общества.

Во-вторых, для власти обсуждения по поводу Конституции – приемлемая форма разговора о том, как власть менять. То есть, не обсуждать вопрос ухода от власти Лукашенко, а рассуждать на тему конституционных изменений.

В-третьих, есть давление России, для которой именно конституционные изменения являются наиболее приемлемым вариантом транзита власти в Беларуси. С точки зрения Москвы, это означало бы усиление роли парламента, где были бы пророссийские партии, фракции, и Россия пыталась бы с их помощью, в идеале, контролировать Беларусь.

В-четвертых, на все это наложились старые разговоры Лукашенко об изменении Конституции, которые он вел много лет. Это напоминало разговоры людей о необходимости изучения английского языка: это, вроде, необходимо, но когда-нибудь потом. Конечный тезис его разговоров заключался в том, что поскольку президент по действующей Конституции наделен суперполномочиями, то Лукашенко не готов передавать пост президента кому-то другому. Он понимает, что это опасно лично для него. В таких условиях ему будет просто небезопасно продолжать находиться в Беларуси.

Поэтому любые варианты транзита власти, ухода Лукашенко на отдых могут быть связаны только с вопросом перераспределения властных полномочий. А это по любому означает сокращение власти президента. Ибо в другую сторону перераспределять уже нечего, у президента и так имеются все полномочия.

Самым лучшим вариантом для Лукашенко был бы контролируемый транзит власти, что-то вроде казахстанского сценария, согласно которому он все равно потом мог бы всем руководить.          

Вполне понятно, почему этот транзит, несмотря на долгие разговоры, так и не был запущен. Потому что любой транзит – это всегда ослабление уходящего президента, что и показал казахстанский сценарий. Мы видели, как некоторое время назад у Назарбаева были проблемы с тем, чтобы вновь все контролировать.

Поэтому никакого внятного представления о том, как это все изменится, ни у кого нет. И хотя Лукашенко говорит, что ему были представлены два проекта изменений в Конституцию, которые ему не подошли, но публично никакие проекты представлены не были. Как следствие, существует много различных идей по поводу этих изменений, озвучиваемых разными людьми. В частности, есть идея внести изменения по российскому примеру: про духовные скрепы, брак мужчины и женщины и т.д. Но не ясно, в чем смысл этих изменений.

Другие, особенно провластные эксперты и политики призывают развивать парламентаризм.

В любом случае, все процессы вокруг изменения Конституции должны обязательно быть сопряжены с уходом Лукашенко. Но он сам не очень готов к уходу и, по-видимому, пока еще сам не имеет представления, как должна выглядеть модель новой Конституции. Поэтому хотя все эти разговоры вокруг изменения Конституции ведутся, но никакого конкретного ответа на вопрос – как это поможет в нынешней ситуации -нет.

Если говорить абстрактно, то в белорусской конституции многое можно изменить. Как один из вариантов – вернуться к Конституции 1994 года. Предлагается, в частности, включить статьи о частной собственности на землю, об ограничениях по срокам пребывания у власти президента, о государственных символах и т. д. Это все, конечно, интересно и нужно, но не первоочередно для нынешней ситуации.

В настоящее время речь должна идти о транзите власти и уходе Лукашенко.

В связи с этим возможен ли добровольный уход Лукашенко?

Добровольный уход Лукашенко выглядит маловероятным в первую очередь потому, что нет внятной концепции – как это можно сделать, чтобы процесс прошел безопасно для него, его семьи и их активов. Дело в том, что любые обещания, что с ним все будет хорошо, и ему все сохранят – не выглядят убедительными, кто бы не обещал. К тому же  подобные обещания вступают  в явное противоречие с интересами общества. Потому что люди заинтересованы, чтобы все те, кто совершал преступления, ответили за них. А преступлений было много, и это не только фальсификация выборов, но и сотни избитых, искалеченных и даже несколько убитых. Конечно, народ требует расследований всего этого.

Понятно, что чисто гипотетически Лукашенко может уехать, грубо говоря, к Януковичу в Ростов и жить спокойно. Но это не то, чего ему хотелось бы, и не то, что ему нравится. К тому же сохраняются опасения – а примут ли, и как примут? Есть же кейс бывшего киргизского президента Бакиева, который укрылся не в России, а в Беларуси. В итоге сложилось мнение, что лучше всего беглых диктаторов принимают в Беларуси. А вот куда бежать из Беларуси – это сложный вопрос.

Конечно, Лукашенко хотел бы остаться и контролировать власть, но это не реально. В итоге, для Лукашенко просто не существует хороших путей, предложений.

Поэтому добровольный уход Лукашенко выглядит маловероятным пока у него есть опора на элиты. Недаром санкции, принимаемые ЕС, пытаются, в первую очередь, бить по элитам, по их бизнесу. Но пока больших успехов в этом направлении нет.

Насколько элиты остаются лояльными Лукашенко?

О том, что происходит внутри правящей элиты, сказать сложно за неимением точной информации. Но по всей видимости ярких публичных расколов нет. Было  много людей, уходивших с госслужбы, особенно из МИД. С одной стороны, это конечно же могло ослабить власть, но, с другой стороны, это консолидировало правящую элиту, так как остались самые преданные. При этом большинство осталось в силу своей прагматичности, так как без Лукашенко их не ждет ничего хорошего. Во-первых, по своим деловым качествам они вряд ли сохранили бы эти посты в случае ухода Лукашенко. Во-вторых, многих из них ожидает уголовное преследование.

Эти элиты в основном состоят из чиновников, силовиков и представителей крупного бизнеса, сильно связанных с властью.

На их настроения может сильно повлиять третий пакет санкций со стороны ЕС. Он должен ударить не только по чиновникам, но и по лояльному власти бизнесу. Это делается с той целью, чтобы бизнес боялся за свои перспективы в случае сохранения нынешней власти, и чтобы бизнес оказался заинтересован в смене режима.

Какими могут быть действия Лукашенко в ближайшее время?

Понятно дело, что сами по себе санкции нигде в мире не влияют на ситуацию внутри страны. Мы видели это на примере Кубы и Ирана, которые долгие годы были под более жесткими санкциями, чем это возможно в отношении Беларуси, но тем не менее проблемы в этих странах сохраняются.

У Лукашенко в реальности сейчас не так много вариантов и, в конечном счете, у власти сейчас нет никакой стратегии, кроме попытки побороть протест сиюминутно, затолкать его под диван в темноту, чтобы не было видно. Но понятно, что эти действия проблему никак не решают и ситуацию никак не улучшают.

В экономическом плане для власти также  нет никаких путей выхода из сложившейся ситуации, потому что нормальное сотрудничество с международными кредитными организациями в нынешних условиях невозможно. Можно конечно взять кредит на свободном рынке, но он будет дорогим – от 9% в валюте и выше, что для белорусской экономики совершенно не приемлемо. От таких кредитов никакой пользы быть не может. Россия выделяет деньги очень скупо, и все эти кредиты тоже политически обусловлены. И конечно, о какой бизнес активности и инвестиционном климате в Беларуси в нынешних условиях можно говорить?

Ситуация в экономике стала ухудшаться еще с начала этого года, в связи с нефтегазовыми спорами с Россией. Потом стало хуже из-за коронавируса. И в ближайшем будущем станет еще хуже.

При этом совершенно не ясно – как можно улучшить экономику страны без кардинальных политических изменений? И даже варианты продажи каких-то крупных активов не выглядят реалистично, так как, если сейчас Лукашенко продаст кому-то, условно скажем, «Беларуськалий», то всегда будет вероятность, что при новой власти все сделки будут оспорены как нелегитимные, потому что их подписывал нелегитимный президент. И в таком случае у любого потенциального покупателя есть большие сомнения в смысле вложения в актив, который можно вскоре потерять.

Поэтому никаких хороших путей для белорусской власти нет. Подавить протесты у нее не получается, решить экономические проблемы – тем более. При этом власть на все ключевые должности ставит силовиков, а всех либерально мыслящих технократов убирает как рискованных. Понятно, что на качестве госуправления, в том числе в сфере экономики, это сказывается не в лучшую сторону.    

Поэтому, по-хорошему, сейчас для Лукашенко самое важное это думать над тем, как уйти, максимально снизив издержки для себя. К сожалению, как мы видели за последний год, белорусская власть не богата на разумные и рациональные решения. Поэтому мыслить рационально – это не лучший способ предугадать действия Лукашенко.

Если предположить, что через какое-то время Лукашенко уйдет, то что тогда будет с нынешней правящей элитой страны, как она себя поведет? И кто может стать наиболее вероятным преемником Лукашенко на посту президента?

На вопрос по поводу преемника у меня ответа нет, так как в стране отсутствуют кандидаты, которым могли бы доверять обе стороны. Понятно, что Лукашенко может назначить своим преемником сына, но это никак не улучшит ситуацию в стране в связи со сменой просто имени, а не фамилии президента.

Поэтому – это не рабочий вариант. Попытки поставить на этот пост кого-то из министров – тоже не вариант, так как они не сильно помогут в сложившейся ситуации. К тому же Лукашенко не может быть ни в ком из них до конца уверен, так как любой из возможных преемников действующего президента вынужден будет идти на ослабление силового давления, максимальное дистанцирование от Лукашенко и либеральные изменения.

Что касается элит, то в реальности ничего трагичного с ними не произойдет. Понятно, что несколько десятков людей, которые больше других повязаны с режимом Лукашенко, предстанут перед судом или уедут в Россию. Но  большое число людей на среднем и нижних уровнях останутся на своих местах, как это всегда бывает. В крупном бизнесе то же самое – кто-то останется на месте, у кого-то могут возникнуть проблемы.  

То есть, все будет примерно так же, как и в других странах при трансформациях. Ничего особенного не произойдет.

Понятно, что ситуация не будет комфортной для тех, кто сегодня принимает решения, поэтому они и не заинтересованы в трансформации.

Каково влияние России на ситуацию в Беларуси?

Влияние Москвы значительно меньше, чем многим, и особенно России, хотелось бы думать. И, как показывают все примеры трансформаций в постсоветских странах, Москва нигде не смогла добиться того, чего хотела. Поэтому ее отношения с новыми властями в этих странах выстраиваются от полного неприятия, как в случае с Украиной, до вполне нормальных отношений, как в случае с Пашиняном в Армении. Хотя понятно, что это не тот человек, которого Москва хотела бы видеть во главе Армении.

В итоге Россия не обладает большим влиянием на ситуацию в Беларуси. Она не может остановить протесты, не может контролировать Лукашенко и заставить его делать то, что выгодно Москве. В этой связи уместно вспомнить историю с Белгазпромбанком, который через Газпром почти на 100% принадлежит российским структурам и российскому государству.

Но в период президентской избирательной кампании, когда белорусская власть предъявила обвинения руководителю этого банка – Виктору Бабарико, то попутно Минск отжал Белгазпромбанк. Туда была введена белорусская администрация, новым руководителем банка стал бывший руководитель белорусского нацбанка. При этом Москву, главного акционера, даже не спросили..

Поэтому, прежде чем России думать над сменой власти в Беларуси и вообще задумываться о чем-то глобальном, неплохо было бы для начала попробовать вернуть контроль над собственным активом. Но пока, как мы видим, уже прошло полгода, а Москва не способна даже на это, несмотря на все имеющиеся ресурсы. Наверное, вводить танки ради возвращения контроля над Белгазпромбанком Россия не готова, а остальное как-то не получается.

Москва, конечно, может давить, посылать сигналы, разговаривать или не разговаривать с теми или иными белорусскими политиками. Как, к примеру, Россия отказывается от диалога со Светланой Тихановской, хотя как раз-таки диалог с ней стал бы сильным сигналом для Лукашенко. Но это не было сделано.

РФ может не особенно выдавать деньги и преференции, так Москва их и так не особенно дает. И конечно Россия постоянно пытается укреплять собственную мягкую силу, какие-то свои организации, структуры. Но получается это через пень-колоду. У Москвы нет в Беларусии никаких серьезных пророссийских структур или каких-то «визитных» персонажей, которые могли бы возглавить эти структуры и представлять российские интересы. И уж тем более нет потенциального пророссийского кандидата в президенты.

Очень колоритный пример: один из тех, кто возглавляет в Беларуси «Бессмертный полк» (казалось бы, такая важная, святая для России креатура) – это Сергей Лущ, который ранее был волхвом неонацистской антисемитской языческой секты «Схорон Еж Словен». Мне кажется то, что такой человек – один из тех, кто возглавляется «Бессмертный полк», прекрасно показывает кадровый потенциал, имеющийся у российской мягкой силы в Беларуси. То есть, даже на такую должность у них не нашлось никого менее маргинального.

Важным фактором влияния остается российский медийный ресурс. Сейчас мы видим, что российские СМИ занимают по вопросу Беларуси разную позицию и, скорее, больше поддерживают Лукашенко, чем нет.

Мы помним, как после начала событий в стране был отток профессиональных журналистов из государственных СМИ,  и тогда в Беларусь приехал большой десант из Russia Today. Они занялись вопросами пропаганды, которая, в итоге, стала еще более агрессивной и неадекватной. 

Конечно, если ситуация изменится, и российские телеканалы начнут мочить Лукашенко, это будет ударом, но само по себе не приведет к коренному изменению ситуации в Беларуси.

В принципе это тот самый случай, когда у России еще много имеется ресурсов, и многое еще можно задействовать в различных ситуациях, но добиться своего особой возможности нет.

Есть мнение среди ряда экспертов, в том числе и белорусских, что именно Россия стоит за акциями протеста против режима Лукашенко с целью его ослабления и смены на более удобного человека. Насколько это вероятно?

Это очень удобный нарратив белорусской власти, на котором Лукашенко выезжает с 2014 года, пытаясь создать искусственную альтернативу: либо я, либо Путин на танке. В таком случае многие белорусы, понятное дело, выбирают Лукашенко.

В частности, почему не было протестов на выборах 2015 года, хотя там тоже было полно фальсификаций? Да потому, что никто к протестам не призывал, и люди были напуганы сценарием Крыма и Донбасса и потому предпочитали Лукашенко. А он с удовольствием эксплуатировал этот нарратив все это время, пытался его эксплуатировать и сейчас. Если посмотреть на белорусские СМИ весной-летом, то все выглядело так, что главным врагом белорусской власти была Россия. Соответственно, все прочие кандидаты в президенты были пророссийскими, и получали из Москвы деньги.

Более того, была история с боевиками ЧВК Вагнера, которых в Беларуси задержали и рассказывали, что они приехали чуть ли не революцию совершать, а еще сотни боевиков по лесам бегают. Потом, правда всех задержанных тихо России передали, и про те самые сотни в лесах уже не вспоминают, а Москва вновь стала главным другом.

Надо сказать, что белорусское общество больше на такой шантаж со стороны властей не ведется. При этом прекрасно понимая реальную угрозу, потому что при любой политической трансформации в Беларуси есть вероятность усиления российского влияния. А события в Крыму и Донбассе показали, что никаких сценариев нельзя исключать. Поэтому, да – российская угроза есть, и белорусское общество готово немного рискнуть, но в то же время не терпеть более власть Лукашенко.

Поэтому основная проблема этого нарратива в том, что он просто перестал  работать.

К тому же эта идея вообще основана полностью на конспирологии, и никаких внятных доказательств, кто из оппозиции, из активистов протестов связан с Россией, не предоставляется. Это тоже самое, как сейчас белорусские телеканалы рассказывают о том, что протесты управляются из Польши, Чехии, Украины, США,  откуда  угодно. Но они также  не утруждают себя доказательствами.

По факту, если бы Россия и США по одному щелчку пальцев могли бы организовать в Беларуси такие протесты, они бы давно их с удовольствием организовали по другим поводам. Но в реале такой возможности нет. К протестам можно подталкивать, но их нельзя организовать, пока люди сами этого не захотят.

Также хотел бы отметить момент по поводу выплаты людям денег за их участие в протестах. Сразу вспоминается недавний случай по поводу задержания на акции протеста и ареста на 15 суток одного из руководителей EPAM. В связи с этим много шутили – сколько же надо было ему заплатить, чтобы он принял участие в протестах и сел на 15 суток? Это ж какой должен быть тариф!

Понятно, что люди выходят на улицу и принимают участие в митингах, потому что они этого хотят, и никаким другим образом их на это организовать нельзя.

Когда вспоминаешь совсем недавнее прошлое из российско-белорусских отношений, возникает вопрос: почему Путин все же не пошел на претворение в жизнь предлагаемого его советниками сценария по объединению России и Беларуси в рамках Союзного государства, когда он мог бы стать главой нового государственного объединения?

Безусловно, с использованием тактического ядерного оружия российская армия может всего добиться. Но другой вопрос, что в Москве видели, с какими политическими и экономическими последствиями пришлось столкнуться России из-за Крыма – это все-таки один небольшой регион, не имеющий общей  границы с ЕС и НАТО.

Беларусь– это все же страна в центре Европы, имеющая границы с ЕС и НАТО. Поэтому, если бы Москва продолжала осуществлять силовые действия, то это имело бы сложно прогнозируемые и вряд ли приемлемые для России последствия. И уж, конечно, ситуацию с продолжением правления Путина можно решить намного проще, как мы это увидели.

А использовать мягкую силу, политические и информационные инструменты влияния у Москвы не получается.

Но при этом у России остается такой рычаг влияния на ситуацию в Беларуси, как местные кадры в армии и спецслужбах. Не секрет, что многие из них получали соответствующее образование в России и считаются пророссийскими...

Да, и как нам показал пример Украины, большое число офицеров будет прямо или косвенно связано с Россией и ее спецслужбами. Но это также один из серьезных вопросов для Лукашенко – как он своих силовиков контролирует, и как он не позволяет усиливаться той или иной группе?

Впрочем это естественно для любой диктатуры – балансировать между различными силовыми структурами и не давать им контролировать ситуацию. Пока мы видим, что Лукашенко с этим более чем справляется, нет никаких влиятельных, популярных фигур среди силовиков, которые могли бы единолично все контролировать, в том числе и тех, кто мог бы единолично контролировать спецслужбы.

Наверное, Россия могла бы попытаться, чисто гипотетически, инспирировать попытку военного переворота, но есть большие сомнения в успехе, так как это не будет контроль над всей армией, всеми силовиками. И такая попытка, скорее всего, закончится провалом с очень негативными последствиями. Поэтому я не вижу, насколько этот вариант сейчас сработал бы.    

Источник: Русский вопрос, Issue 3, 2020